Когда я лежал в больнице, мне запретили заниматься. Я хотел писать воспоминания, но мне не давали писать, и тогда я написал воспоминание об этой Лузитании в стихах в 1960 году:
Суровый двадцать первый год.
В научный двинулись поход.
Московский университет.
Хоть я пока и очень молод,
Хоть в полушубок я одет,
Брр, брр... какой собачий холод?
Каток в пустынном коридоре,
Горячие тут только споры.
Примкнул с доверием бездумным
Я к группе молодой и шумной.
Презрев классический анализ,
Здесь современным увлекались.
Пусть мой багаж не очень грузен,
Вперед! В себе уверен будь!
Великий бог - профессор Лузин
Укажет нам в науке путь.
А божество уж окружало
Созвездие полубогов:
Иван Иванович Привалов,
Димитр Евгеньевич Меньшов,
И Александров островзвинченный,
И милый Павел Урысон,
И философствующий Хинчин,
И несколько других персон.
Дни легендарной Лузитании -
Дни увлечений и исканий.
Мы в Лузина все влюблены,
Его ревнуем мы друг к другу.
Блеснуть хоть малой мы должны
Математической заслугой.
Я вспоминаю: каждый раз
Волнение тебя охватит,
Когда придешь в урочный час
В его квартиру на Арбате.
Пан Млодзеевский удивленно
Звал нас презрительно "пижоны".
Насмешек слышалось немало.
Заслуга Лузина, меж тем,
В том именно и заключалась,
Что, вызвав в нас такой экстаз,
Сплотил в условьях столь тяжелых
Математическую школу...*
Он был очень своеобразный человек, повышенной нервности. Но дело все в том, что более спокойные люди, например Чаплыгин, не могли в трудных условиях собрать вокруг себя молодежь. Нужна была вот эта нервозность. Он был героем таких трудных времен. Когда жизнь наладилась, его влияние стало меньше. Это очень любопытно: максимум его влияния было в военные годы и в первые послевоенные - 1914 - 1924-е, дальше - начало падать. Чем труднее времена, тем его влияние возрастало <...> Когда в университете было холодно, когда на улицах были сугробы снега - несколько "романтическая" суровая обстановка, - он был создан для этого <...>
Вот такая нервная личность - она больше как-то привлекала, чем такой крупный ученый, как Чаплыгин. Понимаете, чтобы увлечь, надо было как-то эмоционально заразить. Надо было иметь эмоциональный потенциал"13.
Жизнь научной молодежи была тогда нелегкой. "Но молодость, - пишет Л. А. Люстерник, - есть молодость. И жизнь украшалась выдумкой, шуткой и смехом <...> В ходу в то время были шуточные стихотворения, пародии, которые сочиняли многие из тогдашних математиков. Во всем этом шутливом творчестве был, если хотите, элемент "интеллектуального озорства". Но он присутствовал и в большом искусстве тех лет: в изящной "Турандот" Вахтангова и особенно у Мейерхольда, а Маяковский звал Солнце "на самовар", подсаживал Пушкина на пьедестал и составлял счастливую парочку с лермонтовской Тамарой.
А ведь это была форма вызова трудностям жизни, форма жизнеутверждения <...>
В самой Лузитании был сильный элемент игры с участием такого талантливого артиста, каким был ее мэтр. Эксцентричность Лузитании и восторженное поклонение мэтру давали повод к ироническим насмешкам. Но игра лишь помогала тогда серьезной работе, поклонение было искренним и бескорыстным, всех связывали общие научные интересы <...>