В этот дом меня и брата возили на именины бабушки - прочесть ей по-французски <...> У нашего "гувернера", как у всякого порядочного гувернера тех времен, конечно, имелся запас таких подходящих mots* на всякие случаи жизни - день рождения отца или производства его в чин, годовщина свадьбы, именины родителей и т. д. Находился подходящий комплимент и для престарелой бабушки. Нам оставалось только затвердить каждому свой, изящно подойти к бабушкиному креслу и красиво произнести по-французски заученные фразы. А бабушка, разбитая параличом, шептала что-то непонятное, крестила нас и давала поцеловать свою бледную, дрожащую руку.
После смерти бабушки этот дом перешел ее дочери Елене Петровне Друцкой, а потом он был продан генералу Дурново. Здесь выросла известная революционерка Елизавета Петровна Дурново7, вышедшая впоследствии замуж за Якова Ефрона и трагически умершая в Париже в 1910 году.
Вправо, наискось от этого дома, тоже в Гагаринском переулке, стоял такой же деревянный дом, одноэтажный, с мезонином, тоже в семь окон на улицу. В него почти упирался Малый Власьевский переулок. В этом доме наша семья тоже прожила одну зиму, раньше, чем отец купил сфотографированный вами дом в Мало-Власьевском переулке. В этом доме в 1872 году жила семья Армфельд, и в этом доме летом этого года мы основали с Чайковским, Цакни, Батюшковой наш Московский кружок. Наташа Армфельд была его деятельным членом. Об этом доме и собраниях в нем говорил недавно Н. А. Морозов в своих воспоминаниях ("Голос минувшего", 1913 года). О Наташе Армфельд писал Дж. Кеннан, и об этой замечательной, глубоко симпатичной девушке с любовью вспоминали все писавшие о Забайкальской каторге.
Еще одно воспоминание пробудила во мне ваша фотография. В левой ее части виден забор и ворота. Тут во дворе в 1872 - 1873 году был деревянный флигель, который наняла в то время моя сестра, Елена Алексеевна Кравченко. Я гостил у нее8, когда в двери флигеля постучался какой-то плотник, спрашивавший меня. Этот плотник был Кравчинский ("Степняк"). Он ходил тогда пильщиком вместе с Рогачевым в Тверской губ. <...>
Когда Кравчинский, одетый еще пильщиком, зашел ко мне, он уже нашел себе приют у (Лебедевых)9, о которых тоже писал Морозов.
Вот сколько воспоминаний пробудила во мне ваша фотография"10. <...>.
Случай с С. М. Степняком-Кравчинским, о котором поведал Кропоткин, произошел не в январе или феврале 1874 года, как он пишет в "Записках", а, скорее всего, в первых числах декабря 1873 года. Этот приезд Кропоткина в Москву оказался последним перед сорокалетним изгнанием из России, которое уготовила ему судьба.
***
В ночь на 1 июня 1917 года Кропоткин вместе с женой вернулся в революционный Петроград. "Дедушка русской революции", как именовала его пресса, наотрез отказался от министерского поста в правительстве Керенского. В то же время он не вошел ни в одну из организаций анархистов, заняв тем самым позицию невмешательства в кипевшую страстями политическую жизнь России. Это обстоятельство послужило причиной приглашения его наряду с Г. В. Плехановым и несколькими другими старыми революционерами в качестве "вне групповых" участников на Государственное совещание в Москве, проходившее 12 - 15 августа в Большом театре. На нем Кропоткин выступил с речью, призвав враждующие стороны к политике национального примирения в интересах строительства новой России, которую он мыслил как федеративную демократическую республику11. На второй день совещания Кропоткин на автомобиле отправился в Штатный переулок, к родному дому. Он даже заглянул в сам дом и прошел в комнату, в которой умерла его мать. Осмотрел другие дома на Старой Конюшенной, где прошло его детство.
Болезнь задержала Кропоткина в Москве. Недолгое время он жил в Кремле, а затем они с женой сняли двухкомнатную квартиру по адресу: Большая Никитская, 44. Своим основным занятием Кропоткин хотел было избрать дело помощи Городской Думе в хозяйственном строительстве. Не успел - вскоре Дума была распущена захватившими власть большевиками. В дни октябрьского переворота снимаемая Кропоткиными квартира оказалась в зоне боевых действий. Став свидетелем начала гражданской войны, "дедушка" перестал жаловать свою "внучку". "Соня! Это они хоронят революцию!" - заявил он жене12.
Своим занятием в новых обстоятельствах Кропоткин избрал работу в двух общественных организациях - Обществе сближения с Англией, поставившем своей целью "бороться с недоверием к Англии" и "сделать все возможное для близкого ознакомления русского и английского народа"13, и в Лиге федералистов. Последняя была основана 16 декабря 1917 года кружком лиц, поставивших задачей "разработку, разъяснение и пропаганду идей федерализма и содействие объединению России путем устроения Российской федеративной демократической республики". Кропоткина избрали председателем временного Совета Лиги, в который также вошли известный московский журналист и публицист И. И. Попов, историк и издатель С. П. Мельгунов, другие общественные деятели. В выпущенном типографским способом обращении Московской лиги федералистов указывался следующий адрес "для сношений": Арбат, Годеинский пер., д. 5, кв. 214.
В 1918 году Кропоткины переехали в дом к Софье Александровне Петрово-Соловово, куда их пригласил известный русский философ Е. Н. Трубецкой, женатый на сестре Петрово-Соловово - Вере Александровне Щербатовой15. Дом располагался по адресу: Новинский бульвар, III. Здесь Кропоткин оставался до лета 1918 года, когда он получил приглашение от Д. А. Олсуфьева пожить в его пустующем доме в подмосковном Дмитрове. Уставший от беспокойной жизни в Москве Петр Алексеевич принял это предложение.
На сей раз судьбе было угодно, чтобы он пережил в Дмитрове период военного коммунизма и умер накануне его финальной развязки в вихре восстания кронштадтских моряков. Разумеется, Кропоткин не раз приезжал в Москву, в частности для двух личных встреч с Лениным. Как всегда, смело и решительно Кропоткин высказывал вождю социальной революции все свои неудовольствия ходом последней, и особенно вакханалией красного террора. В эти приезды он останавливался по адресу: Леонтьевский пер., д. 26, кв. 39. Леонтьевский переулок вызывает ассоциацию со взрывом в здании Московского комитета РКП(б), совершенным анархистами подполья. Кропоткин, конечно, здесь был ни при чем, ибо меньше всего связывал себя с какой-либо из действующих тогда организаций анархистов.
Раз уж пришлось вспомнить о сторонниках анархии, то будет кстати отметить, что в те годы в Москве действовало порядка двух десятков различных анархистских федераций, союзов и групп, крупнейшими из которых были Союз анархо-сивдикалистской пропаганды (позже - Российская Конфедерация анархо-синдикалистов), Всероссийская Федерация анархистов-коммунистов, Московский Союз анархистов и Общество Истинной Свободы в память Л. Н. Толстого. Весной 1920 года была создана Всероссийская Федерация анархистов. В Москве выходили их газеты, существовали клубы, кафе, молодежная федерация, "университет", социотехникум и даже театр анархистов "Изид". По адресу: Поварская, 19, располагалось издательство анархо-синдикалистов "Голос Труда", выпускавшее сочинения Бакунина, Кропоткина, Реклю16. В морозовском особняке на Воздвиженке помещался один из многочисленных анархистских клубов, красочно описанный К. Паустовским в его "Повести о жизни". А прямо посреди Арбата находилась конспиративная квартира (д. 30, кв. 58) боевиков из Московской организации анархистов подполья17.