Когда я говорю, что родился на Арбате, меня обычно спрашивают: "На улице Арбат?" Раньше этот вопрос казался мне неуместным: что еще может называться Арбатом, кроме улицы Арбат? Ведь Трубниковский переулок - это просто Трубниковский переулок... Прошли годы, и я понял, что заблуждался, ибо есть улица Арбат, но есть Арбат - хитросплетение переулков и улочек, дворов и сквериков, где бабушки выгуливали нас то по весенней травке, то по зимнему снежку; хитросплетение заученных дорожек и извилистых мостовых, всего, всего со своим запахом, и цветом, и интонацией типично арбатской, не склонного к внешним эффектам, не падкого на подражание, знающего себе высокую цену и истинное свое предназначение. Все это, примыкающее к улице Арбат, и есть Арбат, о чем я не догадывался в молодости, хотя он наложил на меня свою руку, и если есть во мне, кроме грехов, что-то заслуживающее уважения, то это дело его рук.
Так случилось, что волею судьбы или же по стечению обстоятельств этот старинный московский район стал постепенно олицетворять историю, стал памятником нашей культуры, и не одно поколение замечательных наших соотечественников испытало на себе силу его нравственного воздействия: и Пушкин здесь прогуливался, и Герцен здесь жил, и многие другие, вырастая в этом благоприятном климате, обучались мужеству, любви и великодушию. Мне кажется, что термин "арбатство", изобретенный безвестным нынешним школьником, не случаен. Он вместил в себе и связь времен, и связь людей, когда-то живших и ныне живущих.
Однако время, как говорится, на месте не стоит, ветшают здания, рождаются современные идеи. Каждый второй считает себя защитником и спасителем отечественной культуры. Засучиваются рукава, начинается реализация вдохновенных замыслов. И я с тревогой начал замечать, как возникает арбатская проблема: боялся, чтоб не попала она в руки людей слишком суетных и не слишком влюбленных в Арбат. Возьмут, думал я, заторопятся и начнут перекраивать, как и не раз бывало, а уж потом их преемники спохватятся, да будет поздно... С одной стороны, видимо, мои тревоги были напрасны, ибо интерес к Арбату вылился в решение сохранить его. У архитекторов выросли крылья, радетели за исторические ценности вздохнули с облегчением, появились многообещающие материалы, и многочисленные проекты, один другого краше, кружили головы. Улица Арбат будет превращена в заповедник, городской транспорт с нее исчезнет, ресторанчики, кафе и магазины украсят ее и оживят, некоторые здания, являющиеся историческими памятниками, будут реставрированы, а некоторые, которых мы уже не успели лишиться, будут даже восстановлены! Да, тревоги мои были напрасны. Казалось, можно и успокоиться, да не тут-то было... Улица Арбат обласкана нашим вниманием, а сам Арбат? То есть самое главное, то, что оказалось "за забором"? И проходя по улице, радуясь решимости людей, я вижу, как за этим "забором", там, в переулочках арбатских, в улочках, в сквериках, грохочут бульдозеры, клубится пыль, битый кирпич застилает мостовые, и здание за зданием уходят в небытие, а на благословенных пустырях (ибо свято место пусто не бывает) возводятся современные башни, возводятся хаотично, в беспорядке, по какому-то торопливому нелепому капризу, разрушая структуру Арбата, его формы, его силуэт, сам дух его, будто к здоровому телу пришивают искусственную руку... Быть может, сносится пяток-десяток случайных клоповников, не стоящих реставрации и доброго слова? О, нет! Если хотите, вот лишь самый краткий перечень разрушений:
Композиторская улица - остались только проезжая часть и два дома. Карманицкий переулок - снесена нечетная сторона (уцелело лишь четыре дома).
Улица Федотовой - снесена целая сторона (осталось три дома). Староконюшенный переулок - снесена четная сторона. На 120м - пустырь. Остались лишь дом на углу Арбата и изба. Улица Аксакова - пустырь на 200 м.
Трубниковский переулок (арбатская часть) - от нечетной стороны уцелел один дом.
Каковинский Большой переулок - не существует вовсе. Гибнут здания XVIII и прошлого веков, гибнут без рекламы, без пышных и торжественных проводов... А как же наша старина, наша история, культурное наследие, наши корни, наконец?..
Те, кто призван охранять памятники старины, разводят руками, ибо они призваны охранять памятники старины, а не вообще здания. Да, говорю я им, но в том-то и хитрая штука, что Арбат весь, в целом памятник старины. Да, говорят они, но у нас нет такого пункта, такого мнения, такого правила, и поэтому мы бессильны, это вне нашей компетенции. Хитрая штука.
Некоторые из тех, кто должен бы вместе со мной, как говорится, стучать кулаком и требовать, просто пожимают плечами.
Ради каких унылых стандартных типовых жилых строений разрушаются ценности, сносится лучшая часть Арбата и почему? Как же это так случилось, что некоторые арбатские переулки перестали существовать вовсе? Находя оправдание собственной слабости, мы потакаем строительной анархии в том месте, где порядок застройки столетиями определялся типичной московской традицией, логикой: мы позволяем бесчинствовать безвкусице там, где всегда царили исторический вкус и гармония; мы забываем в будничной лихорадке, что кровные московские улочки и переулки замечательны именно своей трогательной кривизной, а иначе это же иное, незнакомое, может быть, по-своему тоже прекрасное, но чужое, немосковское.
Видимо, я упрямец и ретроград, если не желаю с легкостью воспринять новые веяния и согласиться с тем, что современному городу тесны арбатские рамки. Но "новые веяния", случается и так, бывают порождением банальной скоропреходящей моды или же просто наилегчайшим путем в решении трудной проблемы. Мне жаль Большую Молчановку и Собачью площадку! Арбат еще жив, хотя состояние его тревожно. Мы слишком часто признаемся в любви к нему, но слишком легкомысленно любим. Или среди его детей оказались посторонние? Мы вскормлены им - пора бы и руку ему протянуть. Во спасение.
...А годы проходят, как песни,
иначе на мир я гляжу,
во дворике этом мне тесно,
и я из него ухожу.
Ни почестей и ни богатства
для дальних дорог не прошу,
но маленький дворик арбатский
с собой уношу, уношу.
В мешке вещевом и заплечном
лежит в уголке небольшой,
не слывший, как я, безупречным
тот двор с человечьей душой.
Сильнее я с ним и добрее.
Что нужно еще? Ничего.
Я руки озябшие грею
о теплые камни его.