Редакция в доме Гоголя
Тени и силуэты тридцать лет спустя
Николай МИТРОФАНОВ
Меньше всего ожидал я, что гоголевский дом - этот маститый арбатский старожил, мое давнишнее обиталище - вдруг удивит меня чем-то радостно-неожиданным. А вот и зря сомневался! В последний апрельский день 1997 года преподнес он мне сюрприз. Только я переступил его порог - батюшки, да тут, оказывается, кипит большой ремонт! Оставшийся в памяти с прежних времен мрачноватый вестибюль преобразился в принца. Кругом царила бальная белизна. Снежное сияние текло со стен и потолка, распространялось от четырех матово-молочных колони, подпирающих своды обочь крутой парадной лестницы.
Уж точно, десятки верст прошел по ней Николай Васильевич Гоголь за четыре года гостевой жизни в особняке графа Александра Петровича Толстого. Было это почта полтораста лет назад. Вход в апартаменты писателя на первом этаже был на нынешнем месте - по правую руку. Здесь он готовил собрание сочинений, здесь после наступления тяжелейшей болезни в ночь с II на 12 февраля 1852 года сжег свои рукописи, отсюда его гроб выплыл в последний путь. Сейчас в эту прихожую площадью метров тридцать со всех сторон глядят пять покрашенных белилами дверей. Картину полного кругового свечения мягко согревают две обширные голландки, как водится, облицованные крупными изразцами, незамутненные никакой цветной глазурью и несущие на себе лишь начищенные медные блюдечки "отдушин". Наверное, хорошо вспоминалось бы здесь о минувшем, о его образах и фантомах, позволь нам владельцы разжечь в печках пару охапок поленьев. Может быть, и Николаю Васильевичу приходило такое в голову. Говорят, он тоже любил жаркое пламя в камине, итальянское солнце. Любил жизнь на свету. А ведь в его время еще и газовых фонарей не было...
Окинув взглядом скромные графские сени, я подумал, что сюда недурно бы повесить хрустальную люстру да полдюжины бра. До сих пор никому это не пришло в голову. А их так не хватало однажды вечером, когда я и мои коллеги-журналисты вместе с артистами Театра сатиры разыгрывали на этой вздыбленной лестнице сцену из пьесы Эжена Ионеско "Пробел" перед несколькими фотокамерами. Этажом выше, где когда-то давно были покои графа А. П. Толстого и где с ним, бывало, обедал, беседовал или молился Николай Васильевич Гоголь, располагалась редакция авантажного журнала радиокомитета под названием "РТ", которому и предназначались результаты нашей возни в лучах юпитеров. А еще вот тут, на лестничной площадке, был забавный случай... Об этой истории теперь, наверное, и некому-то вспомнить.
Пожалуй, выше не стоит подниматься. Там зона памяти вообще неощутима - все перестроено полностью. От прежнего дома остались только вестибюль да мемориальный угол здания. На втором этаже абсолютно новые интерьеры библиотеки: сам видел, как много лет назад сюда загружали железобетонные плиты - перекрытия и перегородки. Так что еще минутку постоим у квартиры Николая Васильевича, а потом возле андреевского памятника ему во дворе. Там тоже хорошо вспоминается, поскольку неисповедимыми путями судьба униженного монумента и его глубинный смысл сочетались с жизнями и карьерами некогда служившей здесь пищущей и снимающей братии. Впрочем, на Руси подобное явление не редкость. Праведники, просто люди и бронза здесь легко переходят друг в друга.
***
Кончался 1965 год... В доме радиокомитета на Пятницкой улице сведущие люди приметили быстрое разрастание команды из журналистов "со стороны". Почти каждому присоединявшемуся к ней было лет тридцать, но опытом работы в эфире они, как правило, похвастаться не могли. Зато в творческом багаже "пришельцев" в изобилии обнаруживалось нечто несвойственное их здешним коллегам, а именно - следы сотрудничества в крупных периодических изданиях в виде заметных печатных работ. Оценивали ступающих на штатную стезю в комитет, их былую корреспондентскую деятельность руководитель главной редакции массовых музыкальных изданий Борис Хессин и покинувший "Огонек" ради нового поприща Владимир Крупин (полный однофамилец будущего шефа арбатского ежемесячника "Москва") - знатоки и провидцы столичного журналистского рынка. Они хотели набрать свежие, потенциально крепкие кадры для запуска еженедельника "РТ", пока еще существующего только на бумаге.
Новое издание должно было служить целям Большого Эфира: привлекать внимание к его передачам, рассказывать о всех "этажах" его творческого обеспечения, людях эфирного корпуса и их героях, фигурах культуры и науки, чей вклад ощутим по работе электронных средств массовых коммуникаций. Сейчас такие издания достигли определенных высот, но тогда многое приходилось изобретать, идя на какие-то личные потери, поскольку на практике решение такого рода утилитарных задач сильно связывает самостоятельность пишущего. Комитетское начальство любило повторять, что журналу надо "высококвалифицированно формировать общественное мнение вокруг телерадиопрограмм". Но как на деле подстраиваться к ним как к объекту, должны были творчески решать набираемые молодые "перья", которым подспудно были обещаны разные поблажки в воплощении собственных замыслов и наработок. За первыми шагами редакции ревниво следили аборигены косного идеологического учреждения, возбужденные слухами о повышенной зарплате у неофитов. Здесь привыкли иметь дело с безропотно подчиняющимися людьми, профессионально прикованными к традиционной (и единственной!) эфирной кормушке, и какие-то вольные птицы изначально порождали антипатию.
Задуманное издание мыслилось как красочный общественно-политический журнал небольшого объема (16 полос), но крупного формата - в полполосы большой газеты, что позволяло броско подавать художественные иллюстрации. Уговорив элитного дизайнера, специализировавшегося на внешнеторговой рекламе, Николая Кирилловича Литвинова
пойти на должность главного художника (это была его первая в жизни штатная работа), закоперщики еженедельника заполучили оригинальнейший макет, успешно решающий проблемы размещения ТВ-программ и дающий возможность ярко представлять журналистские произведения разных жанров, достойное место отвести фотополотну, подборке репортажных снимков, сочетать все это с рисунками. Николай Кириллович привел отличных исполнителей своего проекта: Юрия Колюшева, Михаила Верхоланцева, Алексея Шторха. Большая часть усилий по раскрутке издания легла на плечи фотоотдела, на заведование которым пришел Эдуард Кравчук, в чьем штате с первых дней работал такой корифей мирового уровня, как Николай Рахманов, а также ряд других талантливых мастеров светописи: Нина Свиридова, Игорь Гневашев, Виталий Арманд, Роберт Папикьян. Свои лучшие работы давали в журнал известнейшие мастера, работавшие в цвете и "черно-беляки": Александр Макаров, Всеволод Тарасевич, Лев Устинов и другие.