...Ибо Москва не есть обыкновенный
большой город, каких тысячи;
Москва не безмолвная громада
камней, холодных, составленных
в симметрическом порядке... нет!
у ней есть своя душа, своя жизнь. М.Ю. Лермонтов
МОСКВА БЕЛОКАМЕННАЯ
О том, как всегда высоко ценилось народом и в течение веков не падало в цене точное, меткое и выразительное слово-определение, говорит существование в фольклоре так называемых постоянных эпитетов: красная девица, добрый молодец, алая заря, чистое поле и других.
Постоянный эпитет в паре со своим постоянным существительным воспринимается слушателем или читателем в гораздо более глубоком и широком значении, чем сам по себе, без него. В их сочетании заложена многовековая народная эстетическая традиция и исторические воспоминания, которые вошли уже в сущность народного характера, народной души, поэтому-то постоянные эпитеты и создаваемые ими образы не выцветают, не гаснут и не становятся штампами с течением времени.
Эпитет белокаменная, приложенный к Москве, как раз такого рода. А.С. Пушкин пишет:
Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ф.Н. Глинка в своем известнейшем стихотворении "Москва" ("Город чудный, город древний...") дает один эпитет, без существительного:
Ты, как мученик, горела
Белокаменная!
свидетельствуя, что этот эпитет уже давно общеизвестен и соотносим только с Москвой и что он в каких-то случаях может быть даже заменою самого слова Москва.
Почти точно определяется время, когда Москва стала называться белокаменной.
Юрий Долгорукий, сообщает летопись, основав Москву, уже в 1156 году повелел ставить "град мал, древян". В последующие два столетия стены города перестраивались, укреплялись, но оставались деревянными. Иван Калита в 1339-1340 годах возвел очень крепкую по тому времени крепость - "град дубов". Деревянной была и вся застройка города. Но с начала XIV века в Москве начали строить церкви из "белого камня" - известняка, который добывали в Подмосковье по берегам Москвы-реки. Наиболее известны каменоломни возле села Мячкова при устье реки Пахры. К середине XIV века над дубовыми стенами Москвы среди сплошных деревянных хором и изб возвышались каменные церкви: Успенский собор, собор Архангела Михаила, церкви Иоанна Лествичника и Спаса на Бору.
С течением времени военное дело совершенствовалось, появилось огнестрельное оружие, и деревянные стены уже не представляли такой защиты, как прежде.
В 1366 году молодой князь Дмитрий Иванович (еще не Донской, до Куликовской битвы оставалось еще четырнадцать лет), как сообщает летопись, "со всеми бояры старейшими сдумаша ставити город камен Москву, да еже умыслиша, то и сотвориша. Тое же зимы повезоша камение к городу". Добывали, или ломали, камень в каменоломнях летом, а доставляли на место зимой, по санному пути, что было и разумно, и рационально.
Современные исследователи-историки А.М. Викторов и Л.И. Звягинцев подсчитали, что на строительство кремлевской стены было израсходовано 14 370 кубометров тесаного камня и около 40 000 кубометров забутовки; чтобы выломать такое количество камня, нужно затратить 41 500 человеко-дней с продолжительностью рабочего дня 10 часов ежедневно; для доставки такого количества камня в Москву необходимо 230 000 ездок, и, чтобы доставить его за одну зиму, 4500 возчиков должны были каждый день возить камень, образовав непрерывную цепочку от Мячкова до Кремля.
Летом 1367 года, когда материал для строительства был приготовлен, строители "заложи Москву камен и начаша делати беспрестани".
В том же году строительство было закончено. Крепостная стена с девятью башнями, длиною около двух километров, высотою в 3 метра, толщиною в 2-3 метра была возведена за один строительный сезон. Таких огромных строительных работ Русь до этого не знала.
Уже год спустя новые стены спасли город от разорения: в 1368-м литовский князь Ольгерд пришел с сильной дружиной к Москве, но не смог ее взять; неприступной оказалась она и в 1370 году, когда Ольгерд вторично привел свое войско под ее стены.
В 1382 году на Москву напал хан Тохтамыш, москвичи решили обороняться. "Имеем бо град камен тверд и врата железны", - сказали они. Три дня штурмовали татары стены, теряя многих воинов, но безуспешно. "Видя неудачу, - пишет Н.М. Карамзин, - Тохтамыш употребил коварство, достойное варвара". На четвертый день хан вступил в переговоры, он сказал, что он враг не горожанам, а великому князю (которого в это время в городе не было), что он не будет разорять город, а лишь возьмет дары, осмотрит Москву и удалится. Поручителями истинности намерений Тохтамыша выступили пришедшие с ним сыновья Нижегородского князя Дмитрия. Москвичи поверили их клятвам, поскольку те были "россияне и христиане", - и открыли ворота. Татары разорили и сожгли город, побили жителей и ушли, увозя награбленное, уводя пленников.
Главная