В Спасские ворота искони бывали все торжественные и церковные ходы. В XVI и XVII столетиях из двенадцати крестных ходов в году девять проходили Спасскими воротами. Ныне из тринадцати крестных ходов восемь проходят Спасскими воротами. Здесь же в минувшие столетия совершался ход патриарха в день Вербного Воскресения в Покровский собор, причем царь или близкий к царю родственник вел патриархова осла. В этот день у патриарха бывал парадный стол. Здесь же цари, митрополиты со всем собором, с боярами и со всеми знатнейшими людьми встречали в разное время святые иконы, как-то: Владимирской Богоматери - из Владимира, Всемилостивого Спаса - из Новгорода, Благовещения Пресвятой Богородицы - из Устюга, Св. Николая Великорецкого - из Вятки, Животворящего креста Господня - из Курска, куда она отпущена была из Москвы по причине происшедших там болезней, и другие иконы и святые мощи.
Выше сказано, что снимать шапки у Спасских ворот повелено указом Алексея Михайловича. Оставляя силу этого указа, нельзя не заметить и того, что обычай этот, вероятно, существовал и ранее, так как Спасские ворота, будучи еще Фроловскими, почитались народом самыми священными из всех других в Кремле. В этом скорее всего и кроется причина происхождения обычая снимать шапки, проходя Спасскими воротами. Народ, имеющий свои предания, свою любовь и благоговение к великим и святым предметам, мог ли не благоговеть перед этим священным памятником Кремля, когда эти памятники глубоко чтили и наши все венценосцы. Поэтому обычай снимать шапки, проходя Спасскими воротами, теряется в глубокой древности. Царь Алексей Михайлович только узаконил указом обычай народный.
Впрочем, по этому поводу есть и некоторые сказания. Одни полагали, что обычай этот установлен в память избавления Кремля, а вместе с ним и Москвы от татар в 1591 году, другие - в память прекращения голода и моровой язвы в 1601 году, третьи, наконец, что из Спасских ворот был виден царский дворец...
Как бы там ни было, но Спасские ворота останутся для русского человека священными, несомненно, на многие века, доколе будет стоять земля Русская, православная!
В 1812 году, когда Наполеон хотел взорвать Кремль, был сделан подкоп и под Спасскими воротами. Но еще огонь не дошел по фитилю к подкопу, как пролился сильнейший дождь, который и погасил фитиль. Так сохранилась эта достопамятность от разрушения ее иноплеменниками!
Совершилось еще одно знаменательное историческое событие, свидетелем которого были Спасские ворота и умолчать о котором несправедливо. Передадим это событие.
После Куликовской битвы Мамай, вернувшись в свою Орлу, должен был вступить в новую борьбу с ханом Тохтамышем, который объявил себя наследником Батыя и вырывал власть из рук Мамая. В этом соперничестве Мамай был разбит Тохтамышем, бежал в город Кафу, где и был умерщвлен генуэзцами, желавшими завладеть его богатством.
В Орде воцарился Тохтамыш. Он немедленно известил всех русских князей, что он победил врага их, Мамая, и затем требовал, чтобы они явились в Орду как его данники. Конечно, известие это получил и великий князь Дмитрий Иванович. Сперва великий князь принял послов ласково, одарил их, но когда Тохтамыш отрядил к нему своего сына Акхозю с вооруженными татарами, то князь сообщил Акхозе, находившемуся в Нижнем, чтобы он не ездил в Москву с воинской дружиной, иначе великий князь не отвечает за его безопасность. Акхозя обратно уехал в Орду. Это подало повод Дмитрию Ивановичу предполагать, что Орда ослабела и уже не в силах его тревожить: он не принял никаких мер предосторожности. Между тем обозленный Тохтамыш собрал сильное войско и, соблюдая величайшую тайну, двинулся к Москве. Довольно поздно узнав о движении татар на Москву, Дмитрий Иванович хотел было напомнить Тохтамышу Куликово поле, но другие князья оставили его, и он принужден был удалиться в Кострому, чтобы собрать там войско. Покинутые жители Москвы не знали, что им делать без вождя, но вождь нашелся: это был внук Ольгерда, литовский князь Остей. Он деятельно стал приготовляться к обороне. Вскоре под стенами Москвы показались татары, и затем под предводительством самого Тохтамыша началась осада стен. Татары осаждали Кремль со зверской храбростью, но храбро защищались и осажденные: лили на татар горячую воду из котлов, кидали камни, стреляли из самострелов. Более всего кипела ожесточенная битва у Фроловских ворот. Приступы татар повторялись три дня, но всякий раз они были отбиваемы. На четвертый день посланные Тохтамышем подъехали к Фроловским воротам и сказали осажденным, что хан сердит только на самого великого князя Дмитрия, а их готов миловать, только бы они вышли к нему с князем Остеем и поднесли ему небольшие дары. Нижегородские князья, бывшие в стане татар и обманутые уверениями хана, дали клятву осажденным, что хан не сделает им никакого зла. Осажденные поверили и открыли Фроловские ворота. Впереди всех с дарами в руках вышел князь Остей, за ним шли духовенство с крестами, бояре и граждане московские. Татары не сдержали слова. Они повели князя Остея в свой стан и немедленно умертвили. Затем татары ворвались в Кремль, рубили духовенство и народ, грабили церкви, опустошили казну великокняжескую и умертвили большую часть жителей. Ужасный разгром этот произошел 26 августа 1382 года в четверг, в 7 часов дня. По поводу его летописец говорит: "И было и в граде и вне града злое истребление, покуда у татар руки и плечи измокли, силы изнемогли и острия саблей притупились. И был дотоле град Москва велик, чуден, многонароден и всякого узорочья исполнен - и в единый час изменился в прах, дым и пепел, и не было человека, холящего по пожарищу". Разоряя церкви, татары уничтожили много книг и рукописей, хранившихся в них. Все, что не было вывезено из заветных кремлевских сокровищниц, и все, что было свезено туда из других городов бежавшими жителями, искавшими защиты и сохранности посреди крепких стен, - все было изрублено, сожжено или расхищено.
Однако же Тохтамыш недолго зверствовал в Москве. Узнав, что великий князь Дмитрий Иванович собрал войско в Костроме, а двоюродный брат его Владимир Андреевич, известный под названием Храброго, стоит недалеко с большой силой, поджидая брата, рассудил скорее вернуться в Орду.
Ужасное зрелище представилось глазам великого князя, когда по уходе Тохтамыша он вступил в Москву. До 24 тысяч трупов лежало на улицах и не менее того погибло, вероятно, в пламени, потонуло в реке, спасаясь от неприятеля, или было уведено в плен.
Стены Кремля остались, к счастью, неповрежденными. Были невредимы и Фроловские ворота - свидетели геройства Остея, москвичей и тех ужасных зверств и опустошений, которые произвели татары вокруг них и в самой Москве...
Главная