На всех листах неизменно присутствует Сухарева башня. На одном из таких листов середины XIX века - своеобразном путеводителе по московским достопримечательностям - "Пантюшка и Сидорка осматривают Москву" изображается, как Пантюшка, сам. видно, недавний московский житель, водит по городу приехавшего из деревни земляка и сопровождает показ объяснениями и присловьями. Остановившись перед Сухаревой башней, он восклицает: "Хороша и эта тетеря, не ниже Ивана Великого сляпана, того гляди, что небо заденет!"
Часто изображали храм Успения Божией Матери на Покровке, может быть, лучшее произведение русского барокко конца XVII века; в старинной надписи, находившейся в церкви и сообщавшей о времени ее постройки, было написано: "Се дело рук человеческих, делал именем Петрушка Потапов". Известно, что Потапов был крепостной. Этой церковью восхищались Баженов и Карамзин: Достоевский, как вспоминает его жена, "бывая в Москве, непременно ехал на нее взглянуть". Кстати сказать, в 1922 году зодчий, строивший эту церковь, получил признание у Моссовета: Большой Успенский переулок, на углу которого и Покровки стоял храм Успения и по имени которого назывался, был переименован в Потаповский. Правда, даже несмотря на это, церковь в середине 1930-х годов была снесена, сейчас на этом месте чахлый скверик с несколькими деревцами.
Из скульптурных московских памятников на лубочных листах присутствовали памятник Минину и Пожарскому на Красной площади и поставленный по всенародной подписке памятник А.С. Пушкину на Страстной.
Москва славилась дворцами (сколько восторженных отзывов о них в записках иностранцев), но в число заветных достопримечательностей попал лишь один - Пашков дом на Моховой улице, дворец, построенный В. И. Баженовым, ныне старое здание Ленинской библиотеки, - да и то лишь тогда, когда он перестал быть частным домом, а стал Румянцевским музеем, то есть общественным учреждением.
Среди многочисленных триумфальных арок XVIII века, поражавших и восхищавших москвичей роскошью и богатством, народная память сохранила одну - Красные ворота. Они были воздвигнуты для встречи русских войск после Полтавской битвы. Когда их ставили, они назывались Триумфальными воротами на Мясницкой улице, но вскоре в обыденной речи их стали называть Красными, то есть красивыми. Ворота - ветшали, разрушались, но Москва не желала с ними расставаться, в 1727 году их восстанавливают "как были прежние", в 1750-е годы в указе Сената архитектору Д.В. Ухтомскому приказано: "Красные триумфальные ворота строить для прочности каменные по точно снятому с бывших ворот плану и чертежу". С годами название "Красные" стало восприниматься в прямом смысле, и в конце XIX века их покрасили в красный цвет. В 1926 году воротам вернули прежнюю окраску, побелив их. По этому поводу по Москве ходило четверостишие:
Была белая Москва,
Были красные ворота,
Стала красная Москва,
Стали белыми ворота.
А под названием Триумфальных ворот (также вошедших в этот перечень) известна триумфальная арка, сооруженная в 1829-
1834 годах у Тверской заставы в память победы в Отечественной войне 1812 года и возрождения Москвы после пожара двенадцатого года.
С постройкой и освящением храма Христа Спасителя в начале 1880-х годов он сразу вошел в число первых и главнейших народных святынь и достопримечательностей Москвы.
На лубочных листах иногда встречаются и другие московские постройки, но главных, обязательных, всего около десяти. Они как бы вобрали в себя и воплотили в совершенных формах какие-то очень важные черты исторического, художественного, нравственного облика Москвы.
Специалисты-архитекторы исследовали и высоко оценили их чисто архитектурные достоинства, установив, что каждая из них играла определенную градостроительную и планировочную роль и была выстроена на том единственно возможном и нужном для города месте, где должна быть. В архитектурной мастерской, занимавшейся планировкой площади Красных ворот (тогда Лермонтовский площади), я видел, как архитектор в своих проектах постоянно рисовал снесенные Красные ворота: без них площади просто не получалось; и это было в те времена, когда о восстановлении памятников никто даже заикаться не смел.
Но эти избранные общенародным сознанием и мнением московские постройки представляют собой не только архитектурные сооружения, они еще и хранители народной исторической памяти и национальных духовных ценностей - вечных идеалов и вечных предрассудков: недаром каждая из них воздействует на чувства, вызывает размышления и порождает легенды. Легендами окутана Сухарева башня, множество преданий связано с Кремлем, Спасской башней, с Иваном Великим, храмом Василия Блаженного, храмом Христа Спасителя...
В XIX веке возникла и широко пропагандировалась легенда о том, что Сухареву башню Петр 1 повелел поставить в стрелецкой слободе Сухарева полка в благодарность за то, что этот полк остался верным ему во время стрелецкого бунта, и будто бы первоначальный чертеж башни был нарисован собственноручно царем.
Так утверждает легенда, однако в надписи на памятной доске, установленной на башне в год окончания строительства, ничего не говорится ни об особой верности полка Сухарева, ни о благодарности Петра. Там написано, что построены "Сретенские вороты" "повелением благочестивейших, тишайших, самодержавнейших великих государей, царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича... а в то время будущего у того полку стольника и полковника Лаврентия Панкратьева сына Сухарева". Кроме того, документы сообщают, что часть стрельцов Огарева, как и других полков, принимала участие в бунтах, и легенда об их верности появляется тоже только в начале XIX века. До этого памятна Сухарева башня была Москве другим, и вокруг нее создавались иные легенды.
Стрелецкие бунты по сути своей были не династическими войнами, стрельцы - а это была довольно значительная часть простого московского населения - бунтовали против власти, добиваясь облегчения своего положения; после первого - удачного - бунта на Красной площади и в других местах были установлены специальные доски, на которых были записаны права и льготы, которых добились стрельцы. Такой же памятью о победе стрельцов была и постройка каменной башни. После жестокого подавления стрелецкого бунта Петром 1 доски были уничтожены, а башня, хотя и отобранная у стрельцов (в ней Петр 1 устроил первое в России морское учебное заведение - Навигацкую школу), осталась памятью о тех кратковременных, но опьяняющих днях вольности.
Между прочим, о верности Сухаревского полка Петру фольклористы не записали ни одной народной песни, а про восстание стрельцов пели даже двести лет спустя, в начале XX века:
Как у нас то было во матушке кременной Москве,
На Красной площади,
Собиралися стрельцы-бойцы, добрые молодцы...
Еще в XVII веке в народе родилось поверье, что, пока стоит Иван Великий, будут стоять и Москва, и Россия. Поэтому в 1812 году после ухода французов москвичи с окраин города и подмосковные крестьяне специально приходили убедиться, что при взрыве Кремля колокольня устояла, и с ее ремонта началось восстановление города. Это народное представление об Иване Великом как символе Москвы и России нашло отражение в поэзии. О нем пишет М.Ю. Лермонтов в стихотворении "Два великана":
Главная