В МОСКВУ ЕХАТЬ - ХЛЕБА - СОЛИ ПОКУШАТЬ, "КРАСНОГО ЗВОНА" ПОСЛУШАТЬ
"Славится Москва невестами, колоколами да калачами", "В Москву ехать - хлеба-соли покушать, "красного звона" послушать", "У Спаса бьют, у Николы звонят, а у старого Егорья часы говорят", - эти старые пословицы сохраняют память об одной из характернейших черт старой Москвы - колокольном звоне.
С первых веков Москвы колокольный звон стал привычным звуком для слуха москвичей. В 1382 году хан Тохтамыш разорил и сжег Москву. Автор "Повести о московском взятии от царя Тохтамыша и о пленении земли Русскыя" вспоминает, что до нашествия был "град Москва велик и чюден, и: много людий в нем и всякого узорочия". Татары же оставили: после себя пожарища и развалины. Говоря о безлюдье города, так как иные москвичи были убиты, иные уведены в полон, отмечает автор и непривычную тишину в нем: не слышно нигде "звонения в колоколы".
Колокольный звон характерен был для Москвы XIV века, и спустя шесть веков - в начале XX Марина Цветаева видит семь московских холмов как "колокольное семихолмие":
У меня в Москве - купола горят,
У меня в Москве - колокола звонят...
В другом стихотворении она пишет о высокой, божественной сути московского колокольного звона:
Над городом, отвергнутым Петром,
Перекатился колокольный гром.
...Царю Петру и вам, о царь, хвала!
Но выше вас, цари: колокола.
Пока они гремят из синевы -
Неоспоримо первенство Москвы.
Колокола пришли на Русь вместе с христианством в конце Х века из Византии. Византийские колокола обнаружены при раскопках первой каменной церкви Киевской Руси, построенной князем Владимиром в Х веке в Киеве. Русские же колокольные мастера появились только в XII веке, но их было очень мало, и в русских церквах вместо колоколов служили била - металлические или деревянные доски, в которых били колотушками.
Центром колокололитейного мастерства становится Москва. В 1342 году новгородский владыка Василий, чтобы "слияти колокол к святой Софии", "приведе мастера с Москвы человека добра именем Бориса". В XV - XVI веках на московском Пушечном дворе работали искусные мастера-литейщики, они лили пушки и колокола для московских церквей и для других городов. В 1530 году мастер Иван Афанасьев сделал колокол для Новгорода, какого там никогда не бывало, и его звон был подобен, пишет летопись, "страшной трубе гласящей". Мастер Николай Немчин в 1532 году вылил для кремлевской колокольни колокол-благовестник и колокол, прозванный Лебедем, так как его звон напоминал лебединые клики.
В 1599-1600 годах знаменитый русский литейщик Андрей Чохов отлил для колокольни Ивана Великого колокол в 2100 пудов (33,6 тонны), который называли Большой Успенский, Ивановский или Царь-колокол, но последнее название впоследствии перешло к другому, более крупному колоколу. В этот главный и самый большой московский колокол звонили в большие праздники. Второй большой колокол Андрей Чохов отлил для Троице-Сергиевой лавры. Ученый грек Арсений, епископ Елассонский, видевший и слышавший оба эти колокола, сказал о них: "Подобной величины колоколов и такой красоты нельзя найти в другом царстве во всем мире".
Драматична история другого большого колокола, отлитого в 1654 году по приказанию царя Алексей Михайловича. Павел Алеппский, секретарь антиохийского патриарха Макария, живший в то время в Москве, так описывает его звон: "Когда ударяют в этот колокол, он издает звук, подобный грому; не только стоящие подле не слышат, что кричат друг другу, но и те, которые находятся внизу, и даже те, которые стоят в соборе и в других церквах". Но в том же году колокол разбился от слишком сильного удара.
В следующем году мастер-литейщик, "молодой человек, малорослый, тщедушный, худой, моложе двадцати лет, совсем еще безбородый", как описывает его Павел Алеппский, Александр Григорьев, вызвался отлить новый колокол. "Мы благодарим Всевышнего Бога, - продолжает Алеппский, - за то, что при нас был сделан другой колокол, огромнее его не было, не может быть и нет подобного ему в мире". Весил колокол 12 500 пудов. Он был водружен на колокольню. Но сорок шесть лет спустя, в большой пожар 19 июня 1701 года, колокол сорвался со звонницы, упал и разбился. Осколки лежали посреди Кремля тридцать лет, до тех пор пока императрица Анна Иоанновна в ознаменование своего восшествия на престол не повелела "тот колокол перелить вновь с пополнением, чтобы в нем в отделке было десять тысяч пудов". За работу взялись колокольные мастера - отец и сын Моторины. Самый большой в мире колокол был благополучно отлит в 1735 году, еще полтора года происходила отделка орнаментов на нем. Этот колокол получил название Царь-колокол, которое за ним закрепилось и под которым он известен и в настоящее время. Но в то время, когда колокол готовились поднимать из литейной ямы на колокольню, в Кремле случился пожар. Колокол раскалился от падавших на него горящих бревен. Чтобы он не расплавился, на него начали лить воду, чего никак нельзя было делать: колокол дал несколько трещин, от него откололся большой кусок, весом около 700 пудов. (Весь колокол весил 12 325 пудов 10 фунтов).
Царь-колокол в 1836 году был установлен на специальной подставке в Кремле, возле колокольни Ивана Великого, для которой он предназначался. До сих пор этот памятник литейного искусства вызывает восхищение и удивление совершенством своей формы и размером.
Иностранные путешественники, удивляясь размерам московских колоколов, отмечали высокое качество их звучания.
М.И. Пыляев в работе "Исторические колокола" раскрывает, в чем заключается красота звучания колокола. "Главное достоинство колокола, - пишет он, - состоит в том, чтоб он был звонок и имел густой и сильный гул; последнее зависит от относительной толщины краев и всего тела. Если, например, края слишком тонки, то колокол выйдет звонок, но при лишней тонине звук его будет дробиться; напротив, при лишней толщине звук будет силен, но непродолжителен. В звуке колокола нужно различать три главных отдельных тона: первый тон есть главный, самый слышный тон, происходящий тотчас же после удара; если звон густ, ровен, держится долго и не заглушается другими побочными тонами, то колокол отлит превосходно. Такой звон зависит от математически правильной и соразмерной толщины всех частей колокола и происходит от дрожания частиц металла, главнейше в средней его трети. Второй - гул, который хотя происходит тотчас же за ударом, но явственно слышится спустя несколько времени. Гул распространяется не так далеко, как звон, но держится долее его в воздухе, и чем он сильнее, тем колокол считается лучшим; гул происходит от дрожания частиц металла в краях колокола или, вернее, в нижней его трети; оттого-то чем толще края его, тем гул сильнее, хотя от излишней толщины их он разносится не так далеко. Третий тон есть тот, когда колокол не звонит, не гудит, а звенит. Это звененье происходит от дрожания частиц металла в верхней трети колокола; звук этот довольно неприятен; он тем слышнее, чем толще дно и верхняя треть колокола и чем массивнее его уши. В небольших колоколах звук сливается со звоном и потому едва слышен - и то вблизи, но в больших он довольно силен и пронзителен...
Главная