Возводили храм московские мастера, строившие несколькими годами ранее церковь Успения Богоматери в самом Звенигороде, которая искусствоведами признается "едва ли не лучшим по архитектурному мастерству и изысканности памятником рубежа XIV -XV веков". В Москве храмы того времени не сохранились, мы можем представить их себе лишь по звенигородским Успенскому и Рождественскому соборам - самым древним памятникам московского зодчества. Их архитектура восприняла традиции русского зодчества домонгольской эпохи, они напоминают лучшие храмы XII - начала XIII веков - Покрова на Нерли, Дмитревского собора во Владимире, хотя их отделка более скромна. Звенигородские соборы ознаменовали собой эпоху освобождения Руси от татарского ига, возрождение русского национального самосознания и культуры.
Для росписи Рождественского собора князь Юрий пригласил Андрея Рублева. Надо отдать должное вкусу и проницательности князя, видимо предвидевшего в молодом, тогда еще неизвестном иконописце будущего создателя "Троицы". В Рождественском соборе Рублев расписывал стены, писал образа для иконостаса. Это была большая и ответственная работа. Впоследствии фрески Рублева были записаны новыми, иконостас заменен. В 1918 году в дровяном сарае были найдены старинные, потемневшие и облупившиеся иконные доски, после очистки и реставрации которых обнаружилось, что это - часть первоначального иконостаса Рождественского храма. Эти иконы - самые ранние, известные нам, работы Андрея Рублева - "Спас Вседержитель", "Апостол Павел" и "Архангел Михаил", заставляющий вспомнить образы ангелов "Троицы"...
При Савве монастырь был огорожен деревянной стеной; в конце XVI века построили каменную. Тогда монастырь занимал приблизительно половину нынешней территории. В XVI веке монастырь оказался запущен. Иван Грозный, посетив его, потом упрекал монахов в лени: "А на Сторожах до чего дожили: уже и затворити монастыря некому, по трапезе трава растет". В годы польско-литовского нашествия начала XVII века Звенигородский край,
через который проходила дорога с запада на Москву, особенно пострадал. В летописях того времени о нем записано: "А ныне все пусто, села и деревни запустели..." Не избежал такой же участи и Саввино-Сторожевский монастырь. Может быть, и не подняться бы больше ему, кабы не особый случай...
Московские цари ездили в звенигородские леса на охоту. Царь Алексей Михайлович был страстный охотник, он любил и соколиную, и псовую охоту и на медведя ходил. Однажды на охоте вся дружина умчалась, преследуя зверя, а царь отстал и оказался в лесу один. Вдруг на него из чащи вышел огромный медведь. Царь уже простился с жизнью, но тут неведомо откуда появился старец и прогнал медведя.
Царь спросил старца, кто он. Тот ответил: "Я Савва, инок Сторожевской обители". В то время в Саввинской обители не было инока по имени Савва, и царь понял, кто был его спаситель. Он приказал отслужить молебен и, взирая на икону преподобного, убедился, что старец, явившийся в лесу, был именно преподобный Савва.
Так повествует об этом эпизоде "Житие преподобного Саввы", и заключается рассказ словами: "С того времени царь Алексей Михайлович стал первейшим благодетелем обители Саввиной; говорят, что он, по особой своей ревности, не позволял никому другому делать в сей монастырь никаких вкладов и приношений". Иждивением царя Алексея Михайловича были возведены новые монастырские стены и башни, перестроен старый собор, построены две новые церкви и иные здания. Современный Саввино-Сторожевский монастырь, признаваемый замечательным архитектурно-художественным памятником и во всем мире славящийся своей красотой, в основном сохраняет тот облик, который он приобрел в царствование Алексея Михайловича.
Среди многих пожертвований царя Саввино-Сторожевскому монастырю был и вылитый здесь же, в монастыре (до сих пор сохранилась литейная яма), "государевым пушечным и колокольным мастером" Александром Григорьевым в 1667-1668 годах большой колокол весом в 2125 пудов. В 1671 году он был поднят на колокольню и находился на ней до 1941 года, почти три столетия.
Это и был тот знаменитый колокол, признанный впоследствии лучшим в России.
Колокол, по обычаю, украшали орнаменты и надпись, повествующая о том, когда, при каком государе, при каких вселенских патриархах, каким мастером он отлит. Но кроме такой, традиционной, надписи славянскими буквами, еще была девятистрочная надпись какими-то странными знаками. "В письме этом с первого взгляда буквы кажутся славянскими, - сообщает М.И. Пыляев, видевший колокол, - но между тем каждая из них до того изменена какою-нибудь чертою, точками или другими знаками, что делается совершенно непонятною".
Эта тайная надпись более полутораста лет оставалась неразгаданной, поэтому и в герб попала с пояснением, что сделана она "неизвестными ныне литерами".
Расшифрована она была археологами только в XIX веке. Оказалось, в ней Алексей Михайлович благодарил преподобного Савву - "милостивого заступника", имея в виду свое чудесное спасение от медведя, и сообщал, что вылит колокол "по обещанию" и "от любви своея душевныя и от сердечного желания". Такова история, стоящая за старинным гербом Звенигорода. Колокол погиб в 1941 году. Его попытались снять при приближении немцев к городу, чтобы укрыть и спасти. Снимали в спешке, чего-то не рассчитали, он рухнул, пробил своды колокольни и разбился на множество осколков...
Некоторые гербы уездных городов Московской губернии, в основном находящихся на западных границах прежнего Московского княжества, в своей символике запечатлели память о событиях военной истории. Не раз Московская земля подвергалась нападениям чужеземцев, в средние века на ней полыхали междоусобные войны русских князей. История хранит в своих летописях все события. Народная память, как и память отдельного человека, избирательна, плохое забывается. Поэтому в преданиях обычно вспоминаются битвы против внешнего врага, а не междоусобные свары, в конце концов преодоленные. По этим законам и свойству народной памяти отразилась в гербах военная история Московской земли.
Герб Рузы - "в красном поле четыре обнаженных меча, в знак многих сражений, случившихся при сем городе в древние времена". Руза была основана в XIII - XIV веках как крепость на западной границе Московского княжества, здесь сходились земли Тверского, Смоленского и Великого Литовского княжеств, ружане сражались и против литовцев, и против поляков. Не миновали Рузу и княжеские междоусобицы XV века, когда вели спор за великокняжеский престол Василий Темный, Юрий Звенигородский и князь Дмитрий, по прозвищу Шемяка. (В связи с ним в русский язык вошла поговорка "Шемякин суд".) Так что в древние времена вокруг Рузы действительно происходило много сражений.
Немало военных невзгод видел и Дмитров, не раз становился полем битвы - то его штурмовали иноземные войска, то рати русских князей, сошедшиеся в междоусобном споре. Но дмитровцы наиболее памятным и дорогим считали то, что именно в их городе были сделаны первые шаги для прекращения пожара братоубийственных войн князей Московского и соседних княжеств. В 1281 году возле Дмитрова сошлись на битву князья Дмитрий Переяславский, Святослав Тверской, Даниил Московский - пять дней стояли друг против друга, но, договорившись о мире, разошлись. А в 1301 году четыре князя соперничающих княжеств - Даниил Московский, Иван переяславский, Михаил Тверской и Андрей Городецкий - специально съехались в Дмитрове и порешили свои дела, как говорит летописец, "дружелюбно". Это событие и стало эмблемой Дмитрова в его гербе: "четыре княжеские короны в горностаевом поле в память бывшего в оном городе знаменитого четырех российских князей съезда".
Событие, которое запечатлено в гербе Волоколамска - "древние зеленые шанцы (укрепления) в серебряном поле, в знак того, что сей город дал храбрый отпор осаждавшему оный польскому королю Сигизмунду", - знаменательно и памятно не только для него, но и для всей России.
Главная