Совершенно ясно, что письма инспирированы. Кем? Тут можно только гадать. Однако до переименования дело не дошло: Сталин, как доложил Президиуму Верховного Совета СССР М.И. Калинин, высказался против такого переименования.
Вопрос о переименовании Москвы в честь Сталина поднимался вскоре после войны и также был отклонен генералиссимусом.
В чем причина? Скромностью вождь не отличался. Может быть, потому, что у него было чувство языка, и, конечно, при существовавшем уже Сталинграде название Сталинодар звучало провинциально? Но как бы то ни было, судьба сохранила Москву от этого переименования.
С упразднением названия "Москва" должно было вообще уйти понятие "московское своеобразие". Страшно даже представить тот шабаш "реконструкции", который мог бы развернуться, чтобы привести облик столицы в соответствие с ее новым "Великим Именем", будь Москва переименована...
Рассказывают, что в конце Великой Отечественной войны было предложение ввести орден Сталина. Опытный образец ордена принесли генералиссимусу на утверждение. Сталин, внимательно рассмотрев проект и не сделав никаких замечаний, сказал: - Сейчас не надо. А когда умру, делайте, что хотите. Скорее всего, эти слова означали уверенность Сталина в том, что и после смерти его будут обожествлять так же, как и при жизни.
Сталин был прозорлив: после его смерти последовал шквал верноподданнических предложений от организаций, учреждений, коллективов, отдельных лиц по увековечению его памяти. Большое место среди них занимали предложения о переименованиях. Москву предложили переименовать в Сталин. Архитекторы - лауреаты Сталинских премий - предложили на юго-западе Москвы создать новый район "Памяти товарища Сталина", посвященный целиком прославлению вождя: воздвигнуть пирамиду, подобную египетским, для тела Сталина, построить там музей Сталина, институт Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, Сталинскую академию, самый большой в столице Зал конференций народов мира, Дворец науки, Центральный театр Советского союза, Спортивный центр и тому подобное. "Район памяти товарища Сталина" таким образом, по мысли проектировщиков, станет новым центром нового города. Кроме переименования Москвы, предусматривался ряд других переименований:
Московскому государственному университету имени М.В. Ломоносова присвоить имя Иосифа Виссарионовича Сталина.
Союз Советских Социалистических республик переименовывался в Союз Советских Сталинских республик, Грузинская ССР - в Сталинскую ССР, орден Ленина - в орден Ленина-Сталина; Всесоюзный Ленинский комсомол - в Ленинско-Сталинский комсомол...
Намеченные переименования задержались, а потом остановились из-за последующих политических событий и разоблачения культа личности Сталина. Однако от бациллы переименовочного увековечения ни правительство, ни народ до конца не излечились до сих пор.
В предвоенные годы массовые переименования старых московских улиц прекратились, переименовывали их лишь по случаю смерти какого-либо деятеля для "увековечения" его памяти. Так продолжалось до хрущевской "оттепели".
Наступила "оттепель", прошумела кампания борьбы против культа личности Сталина, а отношение московских властей к топонимике осталось прежним: заменили несколько названий с именами очередных проштрафившихся партийных деятелей вроде В.М. Молотова, и в 1962 году на исторические московские названия опять началось новое идеологическое наступление. Председатель Моссовета В.Ф. Промыслов предложил Комиссии по наименованию улиц заняться сплошной заменой тех названий, которые происходят от фамилий домовладельцев, а также убрать "церковные" названия. Понятно, что распоряжение шло от Хрущева, развязавшего тогда очередную кампанию по сносу церквей.
Тогдашний секретарь исполкома Моссовета и по должности председатель Комиссии по наименованию улиц (совмещение этих
должностей соблюдалось до конца 1980-х годов) А.М. Пегов дал интервью "Московской правде" по этому вопросу. "Комиссия намерена добиться, - заявил он, - переименования улиц с явно устаревшими, неблагозвучными названиями. Таковы Вознесенский и Николоворобьинский переулки, напоминающие о церквах, Усачевская улица, названная именем фабриканта, Могильцевский переулок, Таракановская улица, Шелапутинский и Зачатьевский переулок". Пегов привел лишь несколько названий, искоренению должны были быть подвергнуты около 500 старомосковских названий и среди них такие как Петровка и Сретенка, получившие свои названия от монастырей.
Моссоветовская Комиссия, давно уже укрощенная и сломленная, послушно принялась составлять списки и вносить предложения по замене названий. Начались переименования: 1-й Зачатьевский переулок стал улицей Дмитриевского, Гагаринский переулок - улицей Рылеева, Домниковка - улицей Маши Порываевой... С падением Хрущева тотальные переименования прекратились, но вовсю продолжалось юбилейное, мемориальное и поминальное "увековечение". Предложения о "персональных" улицах, как рассказывал мне член моссоветовской Комиссии по наименованиям, превышали количество имеющихся в Москве улиц и переулков...
Об отношении народа к революционным переименованиям можно судить по цитированному выше стихотворению В.В. Маяковского (1926 г.), страницам из романа Артема Веселого (1925 г.), но в основном "народ безмолвствовал" в страхе перед красным террором, поскольку проявление даже самого малого недовольства каким-либо действием правительства было чревато если не расстрелом, то концлагерем. Чувство самосохранения заставляло людей скрывать свое мнение.
Хотя, в общем-то, люди продолжали называть улицы прежними названиями, что иногда помогало сохранить их: так Мясницкая, в 1918 году официально названная Первомайской, сохраняла свое исконное имя до того, как последовало распоряжение Сталина переименовать ее в улицу Кирова. Небезопасно шутили: "Проспект Карла Маркса ведет прямо на площадь Дзержинского". Анна Ахматова, как вспоминает М.Ардов, когда он употребил выражение "у Кировских ворот", поправила с возмущением: "У Мясницких ворот! Какие у Кирова в Москве могут быть ворота!"
Старое название жило в памяти, порой уходя в подсознание, но никогда не умирало.
Я так и не вспомнил, что было
На месте больших корпусов.
Как много душа позабыла
Событий, людей, голосов!
Но вдруг на углу переулка
С названьем, звучащим мертво,
Из памяти вырвалось гулко
Старинное имя его...
Старайтесь в угоду минуте,
Спешите за временем вслед,
Весь город переименуйте, -
Слова выплывают на свет.
Слова, зароненные с детства,
Которые юная мать
Успела, как призрак наследства,
Нечаянно мне передать.
Живое вершится живыми.
Клубится строительный дым.
Все верно. И все-таки имя
Живет по законам своим.
Пускай, угрожая забвеньем,
Свистит над кварталами снег,
Но все, что утрачено зреньем,
Останется в слове навек.
Это стихотворение С. Куняева написано в 1968 году, когда пробивали, руша живую Москву, арбатские переулки, Собачью площадку, Молчановку.
Вообще, в глухие времена поэзия становилась на защиту московских исконных имен, не давая забыть их.
Главная