В плане реконструкции Москвы 1933 года главную планировочную роль призваны были сыграть "спрямляемые и расширяемые" радиальные магистрали, при проведении которых историческая застройка просто сносилась. Одной из таких магистралей должна была стать магистраль Мясницкая - Сокольники, проходящая через Мясницкую с прилегающими переулками в пределах Бульварного кольца, далее по дворам до Садовой и потом по Домниковке. План реконструкции Москвы - "сталинской реконструкции" - сопровождался в тридцатые годы широкой и громкой пропагандистской шумихой. На революционные праздники
1 мая и 7 ноября в витринах магазинов, на уличных щитах вывешивались красивые картинки, изображающие реконструированные, а фактически заново проложенные магистрали; с планами магистралей и изображениями их выходили на демонстрации. В 1935 году, после того как Мясницкая была переименована в улицу Кирова, магистраль Мясницкая - Сокольники получила рабочее название Новокировский проспект. Местные жители жили на старой Домниковке, в старых домах, которые не ремонтировались, потому что их ведь все равно снесут, но под нестихающий аккомпанемент разговоров о Новокировском проспекте, в светлые благоустроенные дома которого, как им обещали, они будут вселены. Об этом им говорила не только праздничная наглядная агитация, но и ходившие в связи с постоянными политическими кампаниями - различными выборами, решениями и постановлениями - по квартирам агитаторы (был такой обычай). Помню, предвоенная агитация о строительстве новой Москвы психологически воспринималась не разговорами о проектах, а почти свершившимся фактом. Этот психологический феномен очень хорошо выражен в известном стихотворении В.В. Маяковского "Рассказ о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка":
...Я знаю - город будет,
Я знаю - саду цвесть,
Когда такие люди
В стране в советской есть!
Психологическая реальность проекта сделала такой же реальностью и его рабочее имя: Новокировский проспект. К. названию привыкли, оно утвердилось, по крайней мере два поколения - предвоенное и послевоенное - выросли с мечтой о прекрасных кварталах проспекта. Мечта не исполнилась: когда в семидесятые годы начали строить проспект, то жителей разогнали по окраинам, да и построили на нем не жилые дома, а громадные здания под министерства и банки. Строили, как водится, долго, и в Москве это строительство продолжали называть Новокировским проспектом, тем более что проспект прошел не по старой улице, а по дворам и снесенным домам. На месте же Домниковки - Маши Порываевой - поставили здания, поэтому улица просто перестала существовать, это дополнительно укрепило, так сказать, законность названия Новокировский.
В 1988 году проспект достроили. Вернее, построили лишь часть проспекта, от Бульварного кольца до Каланчевской улицы, так как оказалось, что он не нужен, и его не стали продолжать ни к центру, ни за Каланчевку, в Измайлово. Фактически это не проспект, а тупик. Название Новокировский было не официальное, а рабочее, поэтому потребовалось дать проспекту-тупику официальное название. Руководители Комиссии по наименованию улиц хотели назвать его "покрасивее": Свободный, Российский или как-нибудь по-иному, но в том же роде. Члены же комиссии сочли, что надо оставить укрепившееся за ним в народе название Новокировский, как это и бывало прежде в Москве. Насколько это было разумно, свидетельствует газетная корреспонденция, о которой шла речь выше: название было усвоено народом без табличек на домах и дискуссий.
История с наименованием проспекта Сахарова - весьма наглядный пример того, почему мемориальные названия необходимо давать, лишь соблюдая дистанцию времени. Сейчас это переименование выглядит иначе, чем во время его осуществления. Инициатор переименования, "демократический вождь" С.Б. Станкевич, обвиняемый во взяточничестве и воровстве, сбежал за границу, изменилось и общественное мнение в оценке деятельности А.Д. Сахарова...
Между прочим, одно из учреждений, находящихся на этом проспекте, в свое название включало определение "на Домниковке". Историческое название лучше нового уже тем, что оно устойчиво и не имеет скоропреходящего конъюнктурного и политического значения.
Сохранению в народной памяти названий улиц в той же, а может быть, и в большей степени способствует не только их происхождение, но и то, с какими событиями и лицами была связана эта улица в те времена, когда она так называлась. Восстановление исконных названий - это восстановление связи времен.
Вернулось название Тверской, и с этим возвращением стали ближе строки Пушкина:
...Вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы
и сам поэт, и его эпоха. Возвращенным названием связались наши времена с пушкинскими.
Вернули улице Кирова ее прежнее название Мясницкая, и с ним вернули историческое воспоминание пяти веков. Улица Кирова - название типовое, в тысячах городов и поселков есть улицы с таким названием, и с ним в общем-то связано лишь одно ощущение - социалистического новодела. Но с возвращением прежнего названия совсем по-другому смотришь на картину А.М.Васнецова "У Мясницких ворот Белого города в XVII веке", с невольной мыслью, что ты ходишь по этой же улице: хоть она и очень изменилась, а все та же, Мясницкая. И читая строки А.С. Пушкина:
То ли дело быть на месте,
По Мясницкой разъезжать,
О деревне, о невесте
На досуге помышлять!
также чувствуешь эту связь времен. Имя Мясницкой сделало ближе к нам имена любимых художников Перова и Саврасова, Левитана и Коровина, которые учились и преподавали в Училище живописи, ваяния и зодчества на Мясницкой. Да и хрестоматийный Маяковский на Мясницкой вспоминается не памятником, а человеком. На ней происходит действие одного из самых известных его агитационных стихотворений "Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе":
Иду. Мясницкая. Ночь глуха.
Скачу трясогузкой с ухаба на ухаб.
Сзади с тележкой баба.
С вещами на Ярославский
хлюпает по ухабам.
На пространстве от Лубянского проезда в начале улицы до Водопьяного переулка у Мясницких ворот, как Маяковский пишет в поэме "Про это":
Через вселенную
легла Мясницкая,
а вселенная - это его любовь. Влюбленный, страдающий, он мечется, "кружит" по Мясницкой, узнаваемой и сейчас: сохранилась и "колоннада почтамтских колонн", и даже собака из эпилога поэмы вспоминается без труда:
Я люблю зверье. Увидишь собачонку -
тут у булочной одна - сплошная плешь, -
из себя и то готов достать печенку.
Мне не жалко, дорогая, ешь!
Ясно, что говорится тут об известной, бывшей Филипповской, булочной на Мясницкой, угол Водопьяного; в этой булочной всегда бывал в продаже свежий и разнообразный хлеб, и в нее ходили покупатели со всех окрестных улиц и переулков...
Главная