Одно из стихотворений дало название посмертно изданному сборнику стихотворений Н. Глазкова "Арбат, 44". Содержание его показательно:
Арбат, 44,
Квартира 22,
Живу в своей квартире
Тем, что пилю дрова.
В деньгах нуждаюсь больше,
Чем в отпущении грехов.
И материальной пользы
Не вижу от стихов.
Но их писать не брошу
Ни за каким трудом...90
***
Такое же перекрестие эпох, исторических лиц, литературных персонажей обнаруживаем, когда знакомимся с прошлым и переулков Приарбатья.
Взять, скажем, Кривоарбатский переулок, почти прилегающий к Арбату, где даже находящиеся в глубине дома имели проходные дворы, ведущие к главной улице. То же самое заметно и в исторической биографии переулков, удаляющихся от Арбата по перпендикуляру.
Кривоарбатский переулок, до середины прошлого века именовавшийся Кривым, уже названием своим обращает мысль к Арбату, хотя он изначально был на территории не Арбатской, а Пречистенской части. Собачья же площадка, отделенная Большим и Малым Николопесковскими переулками от улицы Арбат с домами четной нумерации, относилась к территории Арбатской части. Теперь она сравнена с асфальтом Новоарбатского проспекта - самой широкой магистрали столицы. И если наблюдения о прошлом Кривоарбатского переулка можно в известной мере проверить визуально, то составить представление поколениям, начавшим сознательную жизнь после середины 1960-х годов, о Собачьей площадке* помогут только описания и изображения давних лет и воспоминания старших современников.
Название Собачьей площадки восходит, видимо, к тем временам, когда в этой местности располагался двор, где держали собак для царской охоты; двор назывался Кречетным и дал наименование соседнему Кречетниковскому переулку. (Кречеты - из семейства соколиных - уже тогда были редкими ловчими птицами.) Согласно бытовавшему в годы моего детства преданию, необычное название местности пошло от захоронения в сквере каким-то барином своей любимой собачки, которой он соорудил памятник в виде фонтана. Стертая ныне безликим асфальтом Собачья площадка считалась уютнейшим, особо привлекательным и красивым местом дворянской Москвы. В путеводителе "По Москве" (1917) читаем: "В стороне от шумной жизни столицы лежат две небольшие площади, сохранившие старинный облик и обвеянные духом уходящей Москвы. Это Спасопесковская площадь и Собачья площадка, обе близ Арбата... Собачья площадка, неподалеку от Спасопесковской, сильнее искажена современными строениями, но все же отмечена старинными, хоть и не стильными особняками. Против старого дома Хомяковых сыном поэта-славянофила недавно поставлен классический фонтан, вполне соответствующий духу этого тихого уголка Москвы"91. Описание фонтана из восприятия его детьми рубежа 1920 - 1930-х находим в неопубликованных пока воспоминаниях Е. Б. Костяковой**: "В центре памятника возвышался граненый красный столб с черными собачьими мордами на гранях. Во рту у собак были трубочки, из которых когда-то били фонтанчики. В наше время фонтанчиков уже не было, мальчишки - "хулиганы" вставляли в эти трубки папиросы, тогда собаки "курили". Бывший водоем вокруг столба тоже был граненый. На гранях были вылеплены амурчики с трубами: весь памятник окружали гранитные ступени. По бокам круглого сквера стояли лавочки, а у чугунной ограды росли ясени. Поскольку амурчики по углам барельефов были уже частично отбиты, по ним удобно было влезать внутрь фонтана и бегать там, что маленькие дети и делали с удовольствием".
Собачья площадка вошла в русскую художественную литературу. Здесь разворачивается действие популярной повести В. А. Соллогуба "Тарантас" (1845) - приезжий среднерусский помещик оттуда начинает свой путь. В романе И. С. Тургенева "Дым" "около Собачьей площадки, в одноэтажном деревянном домике, с полосатым парадным крылечком на улицу, зелеными львами на воротах и прочими дворянскими затеями" автор поселяет семейство Осининых. Л. Н. Толстой, приехав в 1848 году из Ясной Поляны, остановился у приятеля своего В. П. Перфильева (Васиньки), жившего на углу Малого Николопесковского и Собачьей площадки. Васиньку признают прообразом Стивы Облонского - характерной фигуры типологии дворянской пореформенной Москвы.
В послереволюционные годы Собачья площадка казалась средоточием образа прежней жизни состоятельных классов или, во всяком случае, негативной памяти о ней, обретая тем самым отрицательную социальную семантику, что отразилось в стихотворении Маяковского 1925 года:
Образина малая,
Как твоя фамилия?
Петя стал белей чем гусь.
Петр Буржуйчиков зовусь.
Где живешь, мальчишка гадкий?
На Собачьей, на площадке.
Напротив, в последнем автобиографическом романе Андрея Белого "Котик Летаев" "Телячья площадка" (так зашифровал известное наименование писатель) имеет иной социальный статус.
В просторечии площадку ласково именовали Собачка: "Пойду посидеть (или погулять) на Собачку". Но прохлаждались там обычно лишь пожилые люди или мамы с колясками. Чтению мешало цоканье копыт со всех сторон по булыжникам мостовой. Это движение - особенно когда появились автомобили - делало ее небезопасной для заигравшихся детей: думается, потому-то М. И. Цветаева давала наказ маленькой дочери: "На бульвар можно брать с собой мячик, на Собачью площадку не бери и вообще там не гуляй". Спасопесковская площадка, с одной стороны почти примыкающая к ближним особнякам, казалась более приспособленной для детских игр.
В 1952 году идущий от Новинского бульвара Дурновский переулок, Собачью площадку и вытекающий из нее переулок объединили в одну улицу, присвоив ей название Композиторской. Название возникло от дома N 10, где в бывшем особняке, построенном в модернистском смешанном русско-готическом стиле для Мазуриных (старик Мазурин в конце XIX в. был видным коллекционером древнерусских рукописей), располагались Союз композиторов и Музфонд, а следовательно, бывали и многие деятели музыкальной культуры.
С этим районом Москвы, с Собачьей площадкой и близкими домами сходящихся к ней переулков связана жизнь интереснейших людей.
Широко известно, что на Собачьей площадке, в доме N 12, на углу Борисоглебского переулка в одноэтажном особняке квартировал С. А. Соболевский - острослов-эпиграммист, библиофил и библиограф, у которого в 1826 - 1827 гг. жил Пушкин после возвращения из ссылки в Михайловское. Спустя сорок лет Соболевский писал М.П. Погодину: "Мы ехали через Собачью площадку. Сравнявшись с углом ее, я показал товарищу дом Ренкевичевой, в котором жил я и у меня - Пушкин. Сравнялись с прорубленною мною дверью на переулок - видим на ней вывеску "Продажа вина"... Вылезли из возка и пошли туда. Дом совершенно не изменился расположением: вот моя спальня, вот кабинет, та общая гостиная, в которую мы сходились из своих половин и где заседал Александр Сергеевич в самоедском ергаке. Вот где стояла кровать его; вот где так нежно возился и нянчился он с маленькими датскими щенятами. Вот где он выронил (к счастью, что не в кабинете императора) свое стихотворение на 14 декабря, что с час времени так его беспокоило, пока оно не нашлось... Вот где собирались Веневитинов, Киреевский, Шевырев, Рожалин, Мицкевич, Боратынский, Вы, я и другие мужи; вот где болталось, смеялось, вралось и говорилось умно!!" В ответном письме Погодин восклицал: "Помню, помню живо этот знаменитый уголок, где жил Пушкин в 1826-м и 1827 гг.; помню его письменный стол между двумя окнами, над которым висел портрет Жуковского с надписью: "Ученику-победителю от побежденного учителя".
* В журнале "Социум" (N 7(50) за 1995 год) помещен очерк Николая Малинина "Собачья площадка: Москва, которую мы потеряли" (с фотографиями).
** Астроном, доктор наук Елена Борисовна Костякова, обладая необычайно четкой памятью, отобразила многое из повседневной жизни арбатской интеллигенции.